Синхронность действий экстремистских групп в областях, отсутствие требований и цель захватить региональные органы власти — свидетельство четкого сценария госпереворота.

В 2020 году группа социологов, в числе которых была президент ОФ «Центр социальных и политических исследований» Гульмира Илеуова, провела очень любопытное исследование «Фабула протестов в странах СНГ: кейс России, Казахстана, Кыргызстана». Аналитический проспект опубликован в Уфе Центром геополитических исследований «Берлек-Единство». Полностью его текст можно прочитать здесь.

Молодежь и протесты

«В целом следует подчеркнуть, что на территории постсоветского пространства с начала 2000-х годов наблюдается новая волна протестов с участием молодежи», — процитируем некоторые выдержки из исследования. — Современные протестные акции отличаются массовостью и лучшей организованностью, активным применением интернет-технологий, снижением среднего возраста субъектов протеста.

При этом социальную опасность несет не сама протестная активность молодежи, а ее радикально-насильственные формы (несанкционированные митинги, революционные движения, бунты)

Катализатором протестных движений чаще всего выступают социально-экономические проблемы. Однако существуют и особые факторы-стрессоры, трансформирующие протесты в насильственные акции.

Так, например, молодые люди не делят протесты на насильственные и ненасильственные, имеет значимость сама причастность к резонансным событиям. В конфликтных ситуациях молодежь нередко прибегает к крайним формам протеста через знакомую для них модель поведения «проблема – насильственный протест – реакция властей».

Приверженность крайностям подкрепляется молодежным максимализмом и героизацией протестующих

В полиэтнических и многоконфессиональных российских регионах и странах Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан) протестные настроения молодежи обостряются радикальными националистическими идеями, что дополнительно усложняет урегулирование конфликтных ситуаций в сложносоставных  общностях.

Риски зарождения деструктивных акций усиливаются влиянием политиков-популистов, недобросовестных инфлюенсеров, готовых  спровоцировать протесты и использовать конфликтогенность молодежных групп в своих интересах, но не для решения их проблем».

Ничего не напоминает? Но и это еще не все.

Использование недовольных

«В России и государствах Центральной Азии

наиболее опасными протестами могут считаться те, которые приводят к так называемым «цветным революциям» –

современным видам государственного переворота, осуществляемого в том числе посредством сетевых коммуникационных приемов радикальными политическими акторами», — говорили исследователи еще в 2020 году. — «Современные исследователи ранжируют существующие протесты на три уровня:

• «низкий уровень» – от протестного абсентеизма (игнорирования выборов) до подписаний петиций и обращений к властям
• «средний уровень» – от появления оппозиционных материалов в микроблогах, сообществах социальных сетей до бойкотов и голодовок
• «высокий уровень» – от участия в массовых оппозиционных мероприятиях и неуплаты налогов до насильственных, террористических акций, блокирования дорог и коммуникаций, захвата зданий

Риски «цветных революций» в большей мере относятся к протестам «высокого уровня». Наибольшая угроза состоит в том, что одним из признаков «цветной революции» является сетевая активистская коммуникация горизонтального характера.

Радикальные политические интересанты стараются использовать чем-то недовольные молодежные группы, а также некоммерческие организации для создания протестной сети

Условия для протестного потенциала в России и странах Центральной Азии существуют, однако остается другой важнейший вопрос – уровень данных протестных акций.

Как показывают последние социологические исследования, у протестного потенциала две стороны – общественная и личностная составляющая. Представленные в работе эмпирические данные,  конечно, показывают, что жители России и государств Центральной Азии в целом не готовы к массовым протестным акциям.

Однако социально-экономическая ситуация, возникшая в мире в условиях COVID-19, стала существенным фактором-провокатором, способным изменить динамику общественного мнения и уровень доверия к власти. Фактор COVID-19 внес свои коррективы в протестную повестку. С одной стороны, количество традиционных акций резко снизилось из-за  вынужденного режима самоизоляции, однако, с другой стороны, ряд протестных акций перешли в виртуальную реальность».

Перемен любой ценой

Тему недовольства качеством жизни казахстанцев и роста их социальной протестности медиапортал 365info в тандеме с Гульмирой Илеуовой поднимал неоднократно. Фонд «Стратегия» и в 2021 году, выезжая в регионы, также исследовал социальное самочувствие граждан. Попытаемся сейчас сопоставить ранние данные социологов с январскими насильственными беспорядками, которым уже официально присвоен статус «попытка госпереворота».

— Когда все только начиналось, мне пересылали наши же данные о том, насколько все точно, — рассказала Гульмира Илеуова. — Это даже не были наши прогнозы, было лишь описание состояния общества в 2021 году.

Социально-экономические процессы были достаточно неровными и до пандемии коронавируса. А из-за пандемии они еще ухудшились. Получается, мы давно зафиксировали:

• снижение количества удовлетворенных жизнью
• нарастание негатива;
• падение рейтингов всех институтов власти и уровня доверия ним

Был у нас вопрос в ходе исследований – хотят ли люди перемен? Многие отвечали, что хотят любой ценой. Все это мы объявляли публично.

— Но это же совсем разные вещи — хотеть перемен любой ценой и пойти на преступления против государства?

— Конечно! Сейчас у меня ощущение, что все социально-экономические показатели – лишь фон, на котором развивался чей-то сценарий. Без апеллирования к массам. По крайней мере в Алматы к митингующим присоединилась толпа недовольных без каких-либо требований и лозунгов.

Такое случалось и раньше. Во время земельных митингов в 2016 году, я смотрела видео- и фоторяды, начиналось все про землю, а потом акценты стали расползаться и на списание долгов, и на решение ипотечных проблем.

То есть ухудшение социально-экономической ситуации, в том числе и из-за объективных обстоятельств, связанных с пандемией, стало неким полотном, на котором развивались дальнейшие события

В данном случае, хоть я и не люблю всякие конспирологии, думаю, действовал некий сценарий. Непосредственно отсутствие, особенно в Алматы, выдвижения лидеров и требований говорит о том, что это не было спровоцировано социально-экономическими проблемами. Особенно после новогодних праздников, когда обычно и выборы парламентские проводят, потому что люди отдохнувшие, достаточно спокойные. В случае с трагическими событиями в Алматы напрямую с ухудшением социально-экономической ситуации я их не связываю.

Было бы желание, а повод найдется

— По последним событиям в Казахстане была особенно видна активность радикализированных протестующих в западных и южных областях. Что говорят ваши исследования по уровню протестности этих регионов? 

— Любопытно, но Алматы никогда не был внизу рейтинга благополучия. Две самые сложные в социальном отношении области – Мангистауская и Жамбылская. Они всегда выпадали из общего ряда более-менее благополучных показателей. И с точки зрения социально-экономических настроений, и оптимизма, и оценок уровня коррупции – сколько бы мы ни проводили исследований, всегда наблюдалась одна и та же картина. Даже в рейтингах акимов в экспертном оценивании руководители администраций Мангистауской и Жамбылской областей получали низкие баллы.

Теперь интерес вызывают еще Кызылординская и Алматинская области. За счет наличия в них депрессивных районов. Что касается Туркестанской области, за исключением города Шымкента, регион на фоне других соседних областей во время январских беспорядков выглядел достаточно спокойным.

— Тем не менее нарастают спекуляции на том, что «народ был доведен до отчаяния» разными социально-экономическими проблемами. Как бы оправдывая погромщиков и мародеров.

— Объективно, в стране есть и рост цен, и раскручивание инфляционной спирали, и проблемы с занятостью. Но я не могу сказать, что в Алматы, где был наибольший размах радикализации, названные проблемы получили наибольшее развитие.

В середине 2021 года мы проводили наше исследование в Алматы по социальному самочувствию в разрезе районов. Я не сказала бы, что там были какие-то тревожные данные

Во всех областных центрах, а кое-где и в районных центрах одномоментно произошли проявления радикальной активности. Без подготовленного сценария такое в Казахстане произойти не могло. Потому что по стране у нас разная социально-экономическая ситуация. А для одномоментного социального взрыва должна быть единая проблема. Даже пресловутая цена на газ в 130 тенге в том же СКО была воспринята людьми спокойно. Для них это поводом выйти на улицы не было.

В остальных регионах цена на газ стала неким таким удачным предлогом начать беспорядки

Возможно, был какой-то сговор, если говорить об элитариях. Все понимали боевитость жителей Мангистауской области, поэтому все началось оттуда, а затем протестная волна перекинулась и на другие области. Но, повторюсь, при различной социальной повестке в регионах и отсутствии единого оппозиционного лидера масштаб радикальной активности стихийно вырасти до вооруженного конфликта теоретически не мог.